У черноморских твердынь. Отдельная Приморская арми - Страница 101

101

Лишь некоторое время спустя противник организовал контратаку. Бой стал переходить в рукопашные схватки. Кибалов был тяжело ранен, и группу возглавил старший лейтенант А. А. Гнидин. К 10 часам он привел ее в расположение бригады. Были захвачены пленные и трофеи.

Активно действовала и вторая группа во главе с лейтенантом И. П. Савельевым и политруком Г. Н. Бубновым. Разведка помогла точно установить расположение развернутых против нас частей и подразделений 22–й немецкой дивизии, которая по всем признакам готовилась к наступательным боям.

Однако сроки нового наступления оставались неясными.

Выстоять — это не просто…

Бригада немного пополнилась командными кадрами, и мы произвели некоторые перестановки с учетом подготовки людей и личных качеств. В третий батальон пришел новый командир — майор Бутаков. Он носил громкую «морскую» фамилию, но ходил в армейской шинели. Пришел в этот батальон и новый комиссар — старший политрук Кривун, кадровый моряк.

16 декабря я провел весь день у них в батальоне, помогая обоим войти в курс дел. Вернулся на КП поздно, и, как обычно, мы с Вильшанским еще долго делились впечатлениями дня. Легли уже в третьем часу, но сон не шел, и мы лежали с открытыми глазами, думая, должно быть, об одном и том же: что еще надо сделать, чтобы успешнее отразить готовящееся наступление врага? И не знали, не предчувствовали, что истекают последние часы передышки.

Нас разбудил грохот орудий. Новый комбат майор Бутаков первым доложил по телефону, что на его участке противник перешел в наступление.

В землянку вошел начальник штаба В. П. Сахаров, успевший выяснить некоторые данные обстановки. Захватив окопы боевого охранения на склонах горы Азиз-Оба, подразделения немцев подошли к нашему переднему краю и пока прижаты там к земле ружейно–пулеметным и минометным огнем. Вражеская артиллерия и минометы обстреливают весь фронт бригады, а также участок соседа справа…

Так начался для нас декабрьский штурм Севастополя. Но конечно, в тот предрассветный час хмурого зимнего утра мы еще не представляли масштаба событий.

Своих средств для подавления обстреливавшей нас немецкой артиллерии бригада не имела. С вызовом огня береговых батарей через командование четвертого сектора произошла задержка. Нужны были срочные меры, чтобы сократить потери и по возможности уберечь наши оборонительные сооружения. С согласия Вильшанского я связался непосредственно с командармом И. Е. Петровым, которому и доложил об обстановке на участке бригады. После этого 10–я и 30–я береговые батареи быстро открыли огонь по наступающему противнику и его батареям.

Однако враг уже успел нанести существенный ущерб нашей обороне. Разрушения и потери увеличились в результате налетов немецкой авиации. Она бомбила главным образом боевые порядки второго и третьего батальонов. На стыке их у горы Азиз–Оба, на ключевом участке обороны бригады, разгорелся в последующие часы наиболее напряженный бой.

Мы увидели, как впереди немецкой пехоты появилось несколько танков. Они приближаются к нашим окопам, но краснофлотцы не отходят. Вот один танк вздрогнул и завертелся на месте. Задымил и второй — он тоже подбит. Третий, вспыхнув, начал было разворачиваться, но внутри его произошел взрыв… Однако танков гораздо больше. Три других повернули на нашу противотанковую батарею. Она успела подбить еще два танка, а третий навалился гусеницами на орудия…

Около 10 часов утра немцы овладели горой Азиз–Оба.

— Первая рота почти вся погибла, но своих позиций не оставила, — доложил майор Бутаков.

Такой же доклад поступил из второго батальона: там полегла, не оставив своего рубежа, третья рота, оборонявшаяся на восточных скатах Азиз–Оба.

Через час положение на участках двух батальонов стало еще более тяжелым. Враг медленно продвигался в глубь нашей обороны.

— Что будем делать, Владимир Львович? — спрашиваю комбрига.

— Резервов у нас нет. Надо просить помощи у генерала Воробьева, — решает Вильшанский и связывается с комендантом сектора. Но мы понимаем: прислать подкрепление могут не так‑то скоро.

Нам уже известно, что одновременно с 22–й немецкой дивизией, атакующей нас, против наших соседей справа перешла в наступление 132–я дивизия противника. Значит, фронт наступления — не меньше 10 километров.

Исключительно стойко держится четвертый батальон. Одна за другой захлебываются у его окопов вражеские атаки. Комбатом там Федор Линник, кадровый майор. Не помогли немцам и двинутые сюда десять танков. А когда дело дошло до штыковой контратаки, секретарь комсомольского бюро батальона Семин первым выскочил из окопа. Он один заколол трех гитлеровцев.

Все политработники подразделений — в гуще боя. Трижды за несколько часов водил краснофлотцев в контратаку политрук Загальский, находившийся в третьем батальоне как представитель политотдела. Несколько раз увлекал свою роту в штыковой бой политрук Кудин. Потом он был убит, ряды роты поредели, но даже когда в строю осталась лишь горстка бойцов с раненым лейтенантом Гагиевым во главе, они продолжали сражаться так же упорно.

Вечером подводим итоги этого тяжелого дня. Три из пяти батальонов удержали свои позиции. Но два — второй и третий — понесли большие потери и отошли. В самом центре участка бригады враг вклинился в нашу оборону на 700 метров.

К ночи усилился мороз. Задул порывистый холодный ветер, и началась настоящая пурга — явление чрезвычайно редкое в этих местах. Не предпринимая ночью новых атак, враг не прекращал, однако, обстрела наших позиций.

101