У черноморских твердынь. Отдельная Приморская арми - Страница 14

Пулеметный расчет коммуниста Вафина отличился при отражении многих фашистских атак. Такие, как он, передовые бойцы и приумножали своими делами чапаевские традиции.

Чувство гордости за наших людей вызывала у меня каждая встреча с летчиками 69–го истребительного авиаполка. Это была единственная авиационная часть (если не считать небольшого подразделения гидросамолетов), базировавшаяся на территории одесского плацдарма. Но не только поэтому летчики 69–го полка пользовались особой славой и почетом. В полку, воспитавшем многих Героев Советского Союза, во всем чувствовалась исключительная сплоченность, каждый здесь самоотверженно шел на выручку товарищу, все жили единой заботой о том, чтобы самолеты были готовы к бою.

А самолеты были отнюдь не новейшие, в большинстве И-16. В боях они получали много повреждений. Однажды вечером оказалось, что во всем полку лишь пять истребителей способны подняться в воздух — остальные требуют восстановительного ремонта. Но рано утром уже поступил доклад: «Двадцать три самолета готовы к выполнению боевых заданий». Это означало, что за ночь инженеры, техники и механики сумели вернуть в строй 18 боевых машин.

В авиационном полку было около 65 коммунистов, и командир полка майор JI. Л. Шестаков (ставший вскоре Героем Советского Союза) всегда подчеркивал:

— Сила нашего боевого коллектива — в крепкой парторганизации, в том, что и у летчиков, и у техников перед глазами пример коммунистов.

Образцом воина–коммуниста, наряду с отважным командиром полка, был для летчиков их военком батальонный комиссар Н. А. Верховец. Нередко он возглавлял группы самолетов, вылетавших на боевые задания.

После того как OOP получил дивизион реактивных минометов («катюш»), летчики стали добиваться, чтобы им разрешили применить реактивные снаряды с самолетов — при штурмовках вражеских войск. Это предложение было неожиданным, но старший в оборонительном районе авиационный начальник комбриг В. П. Катров убедил меня, что оно вполне осуществимо. Авиаторы прикрепили к плоскостям И-16 пусковые балочки, и к каждому самолету можно было подвешивать по четыре снаряда. Использование «эрэсов» при штурмовках дало прекрасные результаты.

Мы старались, чем только можно, помочь нашим летчикам, сократить потери единственного авиаполка Приморской армии, очень для нее важного. Когда аэродром истребителей оказался под артиллерийским обстрелом, для самолетов были построены железобетонные укрытия. Впоследствии был оборудован и новый аэродром в черте города.

Не меньшей, чем полк истребителей, любовью всех защитников Одессы был окружен и армейский артиллерийский полк майора Н. В. Богданова. У нас долго не было почти никаких резервов, и богдановский полк в какой‑то мере их заменял: его выдвигали туда, где особенно наседал враг, где требовалась помощь. В стрелковых частях часто приходилось слышать: «Если богдановцы поддержат — выстоим!»

Известен был этот полк и противнику. Помню, один пленный капитан дал такие, например, показания:

— Наше командование назначило особую награду тому, кто точно укажет командный пункт Богданова или местонахождение его лично. Еще большую награду получит тот, кто доставит Богданова живым или мертвым.

Майор Богданов славился в армии и личной храбростью и талантом артиллериста. Этим все восхищались. Но, мне кажется, успехи его полка в огромной мере определялись также и отношением командира к подчиненным. Богданов был весьма требователен к ним и в то же время прост, доступен, очень внимателен к людям. Он отечески любил своих артиллеристов и не стеснялся этого чувства. Помню, когда на глазах у командира полка одна из батарей подбила четыре танка, причем особенно отличились сержант Мешков и наводчик Сидоренко, майор Богданов, выскочив из окопа, подбежал к ним и горячо расцеловал обоих.

Кто бывал на фронте, тот знает: за такого командира бойцы пойдут в огонь и в воду.

Очень трудным, очень жарким, хотя и совсем не потому, что нас припекало южное солнце, был одесский август сорок первого года. Но он стал и месяцем, когда защитники Одессы, выдержав первые боевые испытания, почувствовали свою сплоченность и силу. И, как всегда бывает у нас в трудные дни, многие беспартийные бойцы и командиры стремились стать в ряды коммунистов, отлично сознавая, что после этого спрос с них будет вдвойне и втройне.

«Клянусь не выпускать из рук оружия, пока враг не будет окончательно уничтожен», — писал в своем заявлении разведчик Яковлев. «Лучше погибну, но не отступлю перед врагом», — заверял партию красноармеец Филенко. За август партийные организации Приморской армии пополнились 866 молодыми коммунистами.

Оружие, созданное в осаде

С тех пор как район Одессы превратился в изолированный плацдарм во вражеском тылу, стало все труднее получать какое‑либо вооружение. Написать любую заявку в центр было, конечно, проще всего. Но как и когда доставят в блокированный с суши город требующееся оружие? Да и есть ли сейчас там, в далеком тылу, снабжающем все фронты, то, что мы просим?

Поневоле приходилось задумываться над тем, нельзя ли на месте, в самой Одессе, не только ремонтировать оружие, но и делать новое. Ведь обеспечил же город армию гранатами.

Однажды в Военный совет пришел командующий артиллерией полковник Н. К. Рыжи и прямо поставил вопрос о том, что пора организовать в Одессе изготовление минометов. Казалось, это не встретит особых трудностей — ведь Одесса большой промышленный город. Но заводы, наиболее приспособленные для выпуска такой продукции, были эвакуированы, оборудование их вывезено. Уехали в тыл страны и квалифицированные рабочие — те, которые не были призваны в армию.